Маска майя - Страница 44

И снова члены экспедиции перешли к действиям. Аугусто Фабрисио снял теодолит, попросил маленькую отвертку и вставил ее в шуруп на боковой части прибора.

— А почему бы прямо не добавить три градуса? — спросил французский археолог.

Фабрисио его словно не услышал, и ответил Хулио Ривера:

— Мы все правильно делаем, Ги. У нас будет точно настроенный теодолит в любой момент, когда он нам понадобится. Кроме того, маловероятно, чтобы в этих местах наша судьба зависела от отклонения на одну минуту в ту или другую сторону.

Как только теодолит настроили, Лаланд первым решился посмотреть в объектив, но Хулио Ривера мягко отстранил его, взяв за плечо.

— Поскольку Николь молода и красива, я думаю, что первой должна быть она. А тебе так не кажется, Ги? Она этого заслуживает; да и, в конце концов, мы все здесь оказались благодаря ей. А еще Жану, — он по-дружески кивнул ему, — ведь это была его идея.

Француз надулся и хотел было что-то сказать, но затем отошел в сторону и, выдавливая из себя улыбку, изобразил нечто вроде реверанса в сторону девушки.

— Прошу, Николь. Здесь все твое.

Она улыбнулась, пожимая плечами, и наклонилась к визиру.

— Скажи нам, Николь, что ты видишь с той стороны? — Аугусто Фабрисио попытался сымитировать мелодраматический тон.

Девушка не могла сдержать улыбки, продолжая смотреть через теодолит.

— Я вижу чудесные вещи, друг мой… чудесные вещи.

Николь снова удивилась способности гватемальца произнести такую фразу, которая заставила улыбнуться всех. Работая вместе в маленьком храме, они однажды заговорили о Картере и Карнарвоне, о тех ощущениях, которые они испытывали во время знаменитого разговора, и вот Фабрисио сейчас так мило напомнил ей об этом. За ее спиной улыбнулся и Хулио Ривера.

— Сейчас я вижу две стелы на визире, — сказала девушка. — И я думаю, что самая дальняя может оказаться одной из тех, которые мы видели с пирамиды… хоть я и не могу утверждать этого. — Она отошла в сторону и уступила свое место Фабрисио. — Прошу, Фабрисио, стелы Уашактуна — это твоя вотчина.

Гватемалец не заставил себя уговаривать и припал к визиру. На этот раз Лаланд оставался невозмутимым. Через мгновение Фабрисио повернулся к группе с улыбкой, наполовину скрытой его огромными усами.

— Да, — сказал он, — убедитесь в этом сами, но у меня нет никаких сомнений. Я думаю, что мы вышли к отметке X на карте с кладом.

К прибору подошли все, глядя на стелу с благоговением, как будто ожидая, что изнутри нее должен раздаться голос одного из богов, управлявших судьбами цивилизации, которая таинственным образом исчезла.

Хулио Ривера первым обратил внимание на подтверждение того, что они находятся на правильном пути.

— Смотрите, глиф на стеле! Это — Чан К’у, один из трех богов храма!

Николь внимательно рассмотрела рисунок, однако не увидела ничего похожего на тот схематический набросок из надписей на стенах храма или на огромного ягуара, явившегося к ней во сне несколько ночей назад. Царящий в одиночестве на вершине головной части каменной колонны, на которой было вырезано множество других знаков, бог Неба словно приветствовал их.

Фабрисио сел на раскладной стул и, пошарив в папке, которую он носил с собой с раннего утра, достал несколько сшитых листов.

— Это исследования, выполненные моим департаментом по этим стелам, — сказал он. — Их прислали мне вчера в Тикаль. Посмотрим… Да, это стела, которой мы присвоили номер семнадцать.

Пока гватемалец пролистывал эти записи, Николь сосредоточилась на каменной колонне, стоявшей перед ней. Высота колонны составляла примерно два метра, и только одна из ее сторон была покрыта высеченными изображениями. Ее защищал соломенный козырек, изготовленный недавно, чтобы дождь не повредил надписи. Глиф, на котором был изображен бог Неба, находился на самом верху, отделенный от остальных рисунков. Его голова, изображенная в профиль, выглядела сплющенной, и то, что, скорее всего, являлось глазом, казалось, пристально наблюдало за девушкой.

Поверхность с высеченными рисунками на удивление хорошо сохранилась, и мурашки пробежали по спине Николь, когда она рассмотрела их получше. Все артефакты культуры майя, которые она до сегодняшнего дня видела на фотографиях или в музеях, были очень сильно повреждены, если вообще практически не разрушены, поскольку известняк не может долго сопротивляться воздействию климата. Единственное исключение — внутренняя часть маленького храма, а теперь и эта стела, укоренившаяся на тысячелетней площади Уашактуна. Словно бы боги действительно постарались сохранить пути, ведущие к этой таинственной нефритовой маске, которую они хотели снова предоставить в распоряжение людей…

— Это та стела, которая уже тогда нас удивила. — Голос гватемальца вывел Николь из оцепенения. — Всмотритесь в нее. Как она прекрасно сохранилась по сравнению с теми, что находятся вокруг нее! Некоторые фактически разрушены. Когда мы проводили исследования, мы думали, что она высечена из камня более высокой прочности, чем известняк. Нас также удивило, что написанное на ней, похоже, не имеет отношения к текстам на остальных стелах. Фактически письмена на ней мы толком и не прочитали, придя к выводу, что они являются продолжением какого-то другого текста, с утерянной стелы. Да, Николь, — улыбнулся Фабрисио, увидев непонимающее выражение на ее лице, — даже целые стелы воровали из развалин майя.

— Так что же на ней написано, Аугусто? — спросил Ги Лаланд. — Я полагал, что вы уже все растолковали.